На одной из застав под Брестом-Титор Руслан Валерианович

[pogranec]

Титор Руслан Валерианович...
«Как львы, дрались советские пограничники, первыми принявшие на себя внезапный удар вероломного врага. Бессмертной славой покрыли себя воины–чекисты, выученики Дзержинского, славные сыны Сталина». Из газеты «Правда» от 24 июня 1941 года

Героев застав пограничных мы помним –
Героев Второй Мировой.
Кто насмерть стоял и с последним патроном
С врагом в рукопашный шел бой.

Гимн белорусских пограничников

Дед мой со стороны отца, Лазарев Фёдор Ильич.

Пишу со слов отца, а тому его мать, бабка моя рассказывала. Многое пришлось сопоставлять, кое–что додумывать, что–то ими обоими забылось... Плюс своего рода моя реконструкция, как служившего на заставе.

По словам отца, (бабушка умерла от рака, когда мне полтора года было) выходит следующее: дед был военным корреспондентом, капитан. Поехал в первых числах июня 1941 года в Белоруссию. Накануне командировки они с бабкой побывали у врача и узнали, что она беременна (моим отцом) и он всё подготовил, чтобы побыстрей сыграть свадьбу. Бракосочетание решили назначить на 22 июня. Уехал. Пришла от него телеграмма с датировкой 19 июня, из Бреста: «Осталось на пару застав на границе заехать и рано утром в субботу ждите. Встретил летунов-земляков, те обещали помочь побыстрее добраться до дому».

И всё – больше ни слуху, ни духу. Без вести пропавшим записали. Мой отец своего отца только на паре–тройке довоенных фото и видел. По словам отца, бабка говорила – не любил дед фотографироваться.

А в 46–м приехали двое к бабушке и передали знак «Ворошиловский стрелок» и личное оружие деда, пистолет. Отец рассказывал, по детским воспоминаниям пистолет – «большой и вроде бы синенький такой», (ТТ?) он его только раз видел: бабка пистолет сразу запрятала куда–то.

Очень извинялись они, что только сейчас смогли приехать.

И рассказали следующее, что служили на заставе: один старшиной, другой рядовым, куда приехал утром 20 июня военный корреспондент. В Отряде кто–то что–то перепутал и заставу не предупредили, что к ним корреспондент такой–то тогда–то приедет. Его задержали до выяснения личности на сутки, посадили под арест, потому что как раз немецких диверсантов, переодетых в форму Красной армии ловили. Пока выясняли, то сё, уже вечер субботы. Извинились, сам собой, дали возможность позвонить по телефону и обещали ранним утром в воскресенье подвезти на заставской полуторке в Отряд. Говорили, так он рвался уехать побыстрей, только начальнику заставы отрядское начальство такой пистон вставило за задержание этого самого корреспондента, что тот никак не желал отпускать его на ночь глядя, тем более что неспокойно было в последнее время и нет уверенности, что выловили или ликвидировали всех диверсантов.

Делать нечего, дед остался переночевать на заставе. А где-то между 2 и 3 часами ночи с субботы на воскресенье внезапно пропала телефонная связь. Начальник заставы приказал личному составу скрытно занять места согласно штатному расписанию по команде «К бою!» по периметру внешнего кольца обороны. Через некоторое время с границы, с правого фланга – красная ракета! Все ждали стрельбы, там ведь наряд находился усиленный: пять человек, с ручным пулемётом, а вместо этого – тишина.

(Думаю, наряд попал в засаду: работали против них профессионалы. А ракета, предполагаю одного взяли живым или лопухнулись и контрольный дорез не сделали и этот неизвестный герой пограничник ценой своей жизни сумел подать сигнал на заставу, да не первой попавшейся ракетой, а которой надо.)

Тут с неба стал наплывать гул, а с границы, из-за реки – послышался шум двигателей, а потом заухало и заставу накрыло артиллерийским огнём! Только прочухались, как в предрассветных сумерках перебежками на заставские развалины пошла немецкая пехота. Личный состав заставы понёс от артогня минимальные потери убитыми и ранеными, поскольку пограничники находились на некотором удалении от заставских строений, по которым вёлся артиллерийский огонь.

Первая мысль – провокация?

Да только для погранцов какая разница: вот они, сопредельщики, нарушили границу с оружием в руках, ведётся артобстрел с той стороны.

Значит дали сигнал ракетами «Вооружённое вторжение», отослал начальник заставы бойца, а лучше двух, сообщить в Отряд о вооружённой провокации и застава приняла неравный бой.

В общем, застава отбивалась двое суток.

Погранцы рассказывали, что дед себя отличным стрелком показал: метким выстрелом снял метров с семисот, с дуба корректировщика миномётов, которые очень досаждали своим огнём. И сумел подавить огонь немецкого снайпера, подстрелившего начальника заставы. А когда к исходу второго дня погибли все заставские офицеры, принял командование на себя. Весь третий день, с утра шли одна за другой упорные атаки немцев, два раза дошло до рукопашной. Но раз за разом гитлеровцы откатывались назад.

К вечеру осталось девять человек легкораненых и трое «тяжелых», мой дед в их числе. В последней рукопашной словил пулю в живот и сгоряча даже не заметил, а потом обе ноги враз отнялись.

Дед принял решение, прорываться к своим. Сам решил остаться в заслоне, прикрывать отход и попытаться задержать немцев, хоть ненадолго, чтобы дать время уходящим на прорыв по возможности как можно больше оторваться от преследования, благо и стемнеет уже скоро. Попросил только оставить ему «дегтярь», один запасной диск к нему и гранату, а невесте передать вот этот значок и личное оружие. Двое тяжелораненых пограничников тоже решили остаться, чтобы остальных не задерживать. Глядя на них и остальные сказали, что не могут вот так взять и уйти, что потащат всех на самодельных носилках по очереди. Тогда дед сказал, что не жилец уже и если они все здесь полягут, то никто так и не узнает никогда ничего и невеста его в том числе. А она беременна и ему очень хотелось бы, чтобы у родившегося ребёнка было хоть что-то на память об отце. Сказал, что пусть пистолет будет у кого–то одного, а значок у другого. Может хоть одна вещь дойдёт. Несколько раз повторил свой адрес: название города, улица Ленина, дом 45, квартира 2.

Пистолет взял старшина, а рядовой – значок. Попрощавшись с остающимися, ушли.

Говорили, где–то через минут 15 сзади послышалась стрельба, работало три ствола: пулемёт и два автомата. Немцы отвечали редко, видимо хотели заслон живыми взять.

Потом чуть погодя, пулемёт и один автомат.

А спустя минут пять – только один лишь пулемёт: сначала бил короткими очередями, а потом пара длинных и – замолк.

Мы, говорят, остановились и сняли фуражки, затем двинулись дальше и тут – раздалось приглушённое расстоянием бу–бух! Граната рванула.

(Предполагаю, дед подпустил немцев поближе и подорвал себя гранатой.)

Им сопутствовала удача и через несколько суток, не потеряв ни одного человека, они вышли к своим...

Есть сведения, не подтверждённые документально, что Гитлер, взбешённый неожиданно упорным сопротивлением советских пограничников, отдал по войскам устный приказ: в плен их – не брать!

По плану на ликвидацию погранохраны СССР отводилось 30 минут. Советские пограничники удерживали рубежи обороны на границе от нескольких часов до двух–трёх суток. Стояли насмерть, что называется зубами держались и отходили только по приказу или шли на прорыв, исчерпав все возможности удерживать оборону и дальше. Оставаясь в тылу наступающих гитлеровцев, создавали диверсионные группы, которые становились костяком партизанских отрядов.

Поэтому считаю, что самый первый кирпичик в дело Победы над нацистской Германией положили десятки и сотни неизвестных подчас людей в фуражках цвета благородного изумруда, цвета беззаветной преданности своей Родине. Благодаря им произошёл первый сбой тщательно рассчитанного немецким генеральным штабом плана «Молниеносной войны».

Что было дальше, все хорошо знают и помнят. Во всяком случае, пока.

Вот так мы и узнали, что дед погиб 24 июня под вечер на пограничной заставе. Из тех девятерых в живых до конца войны осталось только двое: те самые старшина и рядовой, то есть старшина дослужился до капитана, а рядовой – до лейтенанта. Оба провоевали до 1944 года. Когда стремительно наступающие советские войска достигли границы и пошли дальше, то их, как пограничников, оставили восстанавливать охрану государственной границы и вычищать приграничье от всякой сволочи, оставшейся после нескольких лет немецкой оккупации. Оба в один голос говорили, что их будто сила какая–то хранила всё время, из таких передряг неизменно живыми выходили.

Долг ли их хранил – данное моему деду обещание – или простая удача, не знаю...

Самое обидное, что переезжали несколько раз и пистолет со значком затерялись.

Странная штука – судьба, откуда было знать моему деду, что его внуки, (я и мой младший брат) и его племянник будут служить на границе?

Вечная слава и память пограничникам 1941 года, одним из первых принявших на себя удар нацисткой Германии!

Пусть земля им всем будет пухом!

По стародавнему обычаю на Руси – стоя, не чокаясь...


Жаль не мое:

Я рюмку пью за Вас, ребята
Вторую пью за нашу Русь!
Бутылку выпью за солдата
За пограничников – напьюсь!


Послесловие.


Задержавшая продвижение гитлеровцев, связывавшая их боем почти трое суток пограничная застава уничтожила до роты немецкой пехоты. А ранеными гитлеровцы потеряли как минимум вдвое больше. Пограничники подбили два танка и один подожгли, а ещё один, подорвавшись на противотанковой мине, сполз с единственной проходимой дороги в болото. Из экипажа не спасся никто.

Наряд, будучи на службе на левом фланге в момента нападения на заставу, выждав, скрытно зашёл в тыл, застал врасплох и уничтожил миномётную батарею. Все погибли в неравной рукопашной схватке с подоспевшими, но опоздавшими с помощью гитлеровцами. Благодаря этим безымянным героям застава смогла столько времени продержаться, иначе перепахали бы всё минами и подавили в конце концов сопротивление пограничников намного быстрее.

Документального подтверждения этому – нет, но таких застав были десятки.