Как мы писали, на протяжении четырех сентябрьских дней 1939 года в Бресте находилась ставка главнокомандующего Войска Польского маршала Рыдз-Смиглы. Отбывая из города с генеральным штабом, Эдвард Рыдз-Смиглы оставил руководить обороной крепости отозванного из запаса 49-летнего генерала Константина Плисовского. В распоряжении последнего находилась наскоро созданная оперативная группа «Брест»: четыре пехотных маршевых батальона, два батальона охраны и один саперный; всего около 3 тысяч солдат и офицеров (надо заметить, что почти весь гарнизон в канун войны убыл на границу с Германией, а семьи офицеров и вольнонаемных были вывезены из крепости по распоряжению командующего округом после первых бомбежек). Из вооружения имелось 16 пулеметов, 12 полевых пушек, 8 зенитных орудий и 30 легких французских танков устаревшей конструкции «Рено» FT-17.

Перед защитниками стояла задача держать линию внешних фортов, а в случае потери подступов к крепости взорвать мосты и сконцентрировать оборону в самой цитадели. Так вскоре и произошло, учитывая явное неравенство сил: на Брест шел корпус генерала Гудериана – две танковые и две моторизованные пехотные дивизии.

Пополудни 14 сентября немцы заняли город и попытались с ходу овладеть крепостью. Бой на подступах к последней продолжался около 4 часов. Потеряв три орудия, польские подразделения не пропустили нападавших. В течение ночи атаки повторились, пехотные группы при поддержке танков пытались ворваться в цитадель, особенно сильным было наступление в южном направлении.

Из воспоминаний капрала Миколая Семенюка: «Я был командиром пулеметного взвода. Первый раз немец ударил ночью. Со стороны города пошли танки и пехота. Они сбросили нас с внешних валов крепости. Но дальше продвинуться не смогли. Утром начала бить артиллерия – это был сущий кошмар. Фугасы просто перепахивали цитадель. Потом пошли атаки немцев. Первая, вторая, третья… Наши пулеметы выгодно стояли на оборудованных позициях, резали немецкую пехоту кинжальным огнем. Но и в крепости рвались снаряды, от обстрела погибло много наших людей. Ночью я вместе с товарищами подбирал и увозил убитых на Тересполь. Это сразу за рекой. Тереспольский мост мы удерживали до последнего…»

Поляки эффективно использовали оборонительные возможности имевшихся легких танков, часть которых были вкопаны по башню в валы, а два оставлены в качестве преграды в проеме Северных (в польской терминологии – Брестских) ворот. Попытка же прямого танкового боя в районе Адамкова при пятикратном численном превосходстве немецкой стороны привела к уничтожению танковой роты поручика Вацлава Стокляса…

15 сентября, на второй день обороны, немцы решили действовать по классической схеме, организовав мощную многочасовую артподготовку изо всех имеющихся стволов с задействованием авиации. Время от времени под прикрытием огня поднимались на штурм подразделения 20-й моторизованной пехотной и 10-й танковой дивизий вермахта. Гарнизон отбил в этот день несколько атак, переходивших порой в рукопашные схватки.

Утром 16 сентября началось решительное наступление, особенно ожесточенное в районе Северных ворот и по железнодорожной ветке, ведшей в цитадель. Участок защищал капитан Вацлав Радзишевски с солдатами маршевого батальона 82-го пехотного полка.

Пятнадцатикратное превосходство в живой силе и технике корпуса Гейнца Гудериана (генерал лично прибыл к месту затянувшихся событий) не могло не сказаться, силы и возможности оборонявшихся таяли, и падение крепости было лишь делом времени. В условиях реальной угрозы уничтожения своей группировки (заканчивались боеприпасы, потери убитыми и ранеными достигли 40 процентов), не имея связи с командованием, генерал Плисовски созвал совещание, на котором объявил решение покинуть крепость. Командиру батальона саперов поручику Яну Полячеку был отдан приказ провести разведку дороги на Тересполь и при необходимости ее разминировать. Поздно вечером 16 сентября под покровом темноты начался отход через единственный неуничтоженный мост. Отход основных сил прикрывали группы подпоручика Казимежа Гиаро и поручика Яна Полячека.

Среди отступавших не было маршевого батальона 82-го пехотного полка капитана Радзишевского. Капитан заявил подчиненным, что разрешает им уйти, но сам будет сражаться до последнего, и батальон остался в крепости еще на сутки, а после отошел в один из фортов.

Выход основных сил проходил под мощным огнем и был сопряжен с большими потерями. Деревянный мост через Буг обстреливался из пулеметов. К тому времени в полутора десятках километров вниз по течению Буга немцы навели понтонную переправу, и 76-й пехотный полк 20-й мотодивизии (тот самый, что 17 сентября первым ворвется в опустевшую крепость), преодолев реку, устремился к Тересполю. Вновь попав под огонь противника, практически замкнувшего окружение, отступавшие пришли в замешательство. Было много убитых и раненых, еще большее число попали в плен. Тем не менее примерно половине личного состава удалось прибыть в назначенное место сбора в район Коденя и почти две недели продолжать борьбу в люблинских краях.

Вспоминает житель Кобрина Григорий Романович Игнатович, в 1939 году капрал саперной роты:

«Один из батальонов перед Тересполем попал в засаду и, как потом стало известно, почти полностью погиб. Батальон, в котором был я, выйдя из крепости, направился к деревне Семятичи под Бугом. В крестьянских хатах переоделись в гражданское и разошлись мелкими группами. Меня и писаря капрала Николая Галенко, родом из Березы-Картузской, местный крестьянин под покровом ночи перевез лодкой через Буг. Но мы попали в засаду. В брестской тюрьме без воды и пищи нас держали три дня, потом перевели в крепость, где таких, как мы, набралось до 5000 человек. Из пленных немцы создали группу в 100 человек для поиска мин на территории цитадели. Смертельно опасная операция прошла благополучно, немцы поощрили группу несколькими мешками сухарей, консервами в банках из продовольственных запасов крепости. Тогда узнали, что Красная армия пересекла советско-польскую границу и успешно движется на Запад. Вскоре около десятка советских офицеров мы увидели в крепости. Польских пленных немцы начали передавать советскому командованию. Во время передачи была ослаблена охрана, и около 50 человек бежали, среди них я и Галенко. Что случилось с остальными? Многие строили железную дорогу Печора-Воркута, другие сбежали по пути, а некоторые уже в Великую Отечественную войну влились в формирования Войска Польского на территории СССР. А раненые защитники крепости были оставлены вместе с медицинским персоналом на своих местах до занятия крепости немцами…»



Вспоминает защитник крепости Станислав Мирецки: «На условленном месте из нашей группы собралось менее половины. Остальные присоединились в темноте к другим группам или заблудились. Двигаясь в сторону Тересполя, попали в плен. Нас быстро разоружили, осмотрели содержание рюкзаков. С руками, заложенными за голову, нас повели по главной улице. Там мы были не одни. Во всю ширину улицы в направлении Малашевичей двигались защитники крепости с руками за головой в сопровождении пеших солдат и мотоциклистов. В 8-9 часов утра 17 сентября мы присоединились к тысяче-другой сидящих на траве польских солдат. Лица унылые, не лучше выглядела форма. Много раненых, страшная угнетенность: что дальше, какова наша судьба?..»

Судьба оказалась незавидной. В рамках развернувшегося сотрудничества многие пленные передавались немцами Красной армии и наоборот. Сегодня известны цифры: в 1939–41 годах в Германию были пересланы 43 тысячи призывников из Западной Польши, а немцы в свою очередь передали СССР около 13,5 тысячи уроженцев восточных воеводств. Очевидцы рассказывают, как после перехода Бреста советской стороне под пешеходным мостом через пути с улицы Стецкевича (Комсомольской) в окружении конвоиров понуро сидели тысячи полторы пленных польских военнослужащих. Проходившие горожане бросали им хлеб и сигареты. Потом поляков погрузили в вагоны и увезли.

Значительная часть рядового состава, жители Западной Белоруссии, после проверки и сортировки были распущены по домам. Офицеров вывезли в лагеря Козельска, Осташкова, Старобельска, где, убедившись в невозможности использования в интересах СССР, практически всех пустили в расход. Среди узников Старобельска закончил свои дни генерал Плисовски, который после выхода из цитадели в последних числах сентября 1939-го еще командовал Новогрудской бригадой кавалерии.

Капитан Вацлав Радзишевски, на протяжении нескольких суток отклонявший немецкие, а потом советские предложения о сдаче, держался (по одним сведениям, в форту Сикорского, по другим – форту № 5 в деревне Аркадия) до тех пор, пока не были исчерпаны последние ресурсы. Тогда он поблагодарил подчиненных за мужество и дал команду пробираться домой. Сам, выйдя с форта с небольшой группой, сумел добраться до поселка Мухавец, переоделся в гражданское и отправился в сторону Кобрина, где оставались жена и дочь. Был арестован и вновь помещен в цитадель, этапирован из крепостной тюрьмы «Бригитки» в Козельск. Вместе с другими узниками сложил голову в Катынском лесу.

На территории области еще живы последние участники сентябрьских сражений с немцами 1939 года (в рядовом составе Войска Польского в основном были православные жители Западной Белоруссии, тогда Кресов Всходних). На протяжении десятилетий они молчали об этой стороне своих биографий, словно о чем-то предосудительном. И когда в середине девяностых вдруг по деревням стали составлять списки участников польских сражений, старики еще глубже втянули головы в плечи. Их вызвали не куда-нибудь – в военкомат. Ехали встревоженными, а возвращались гордыми, неся на груди польскую медаль «За участие в оборонительной войне 1939 года».

Василий САРЫЧЕВ