«Жолнеж» из Сухополя

Ответить
Аватара пользователя
pogranec
Администратор
Сообщения: 3389
Зарегистрирован: 04 ноя 2013, 10:38
место службы: Республика Беларусь
Дата призыва и окончания службы: 28 мая по н/с
Контактная информация:

«Жолнеж» из Сухополя

Сообщение pogranec »

Изображение

О нем мне рассказал брестчанин Валерий Викторович Мутовкин, в прошлом преподаватель Брестского инженерно-строительного института. Где-то на стыке 70-х и 80-х годов, приехав со студентами «на картошку» в деревню Сухополь Пружанского района, встретили пожилого пастуха без левой руки. Кто-то из парней по-простому поинтересовался: «Где руку-то потеряли?» На войне, отвечает, в 39-м году. Молодежь отреагировала с усмешкой: напутал дед, война в 1941-м началась. «Нет, хлопцы, не напутал, я тогда в польской армии служил…» Сказал и замкнулся – не то обиделся на смешки, не то решил, что сболтнул лишнее.

Вечером после отбоя преподаватель, большой любитель истории, взял бутылочку вина и отправился к деду наводить мосты. Тот поначалу отнесся настороженно: в то время такие разговоры не приветствовались. Но потихоньку разговорились. Призывался отсюда, из Сухополя, срочную служил на границе с Восточной Пруссией. Знающий нашу дедовщину Мутовкин сочувственно вклинил: трудно, наверное, приходилось православному в польской-то армии? Дед удивился. Все были одинаковыми «жолнежами» (солдатами), а для деревенских служба являлась по крайней мере возможностью поесть вдоволь (уточнил правомерность такого утверждения у известного читателям первой книги Ярослава Захаровича Ширнюка, служившего срочную в польской армии, – так и было. – В.С.). Поляки с удовольствием слушали белорусские песни, и его, имевшего голос, часто просили спеть. Единственное, что ему категорически не нравилось, – заменявшая более привычный чай утренняя «кава».

«Горькая, я ее отродясь не пил, а тут изо дня в день каждое утро, хорошо хоть с куском хлеба с маслом или смальцем. Зато мясные блюда в течение недели не повторялись: вчера гуляш, сегодня котлеты, завтра отбивные… Офицеры питались из этого же котла в своей столовой, а кто хотел, ел в счет жалования в «касыно» (в буквальном переводе «казино», но по содержанию заметно отличное от теперешних аналогов. – В.С.), где можно было заказать что-то более изысканное».

Дед дослужился до капрала, дальнейший рост ограничивался образовательным цензом. Здесь уж кому как в жизни улыбнется: бывали случаи, когда богатой семье нравился соседский ребенок, они ему покровительствовали и оплачивали учебу вплоть до военного училища, – в соседней роте служил такой подофицер из «тутэйших».

В августе 1939-го в части знали, что возможна война с Германией. Требования немцев становились все жестче и уже не ограничивались одним Данцигом (Гданьском). Копали окопы. Приехал пан полковник с ксендзом, всю часть собрали в костеле. Полковник выступил с речью: «Жолнеже! Польшу хотят разделить в четвертый раз. Встанем же грудью на защиту Родины! Окопы, которые вы роете, могут стать вашими могилами, но мы не чехи, так просто не сдадимся», – и дальше в таком духе. На территории части вывесили плакаты: земной шар и на нем маленькая девочка в платьице, на котором написано «Польша». С запада надвигается черная туча в форме носа и укороченных усиков Гитлера, с востока – туча с профилем Сталина. Девочка испуганно присела, смотрит в растерянности на этот надвигающийся кошмар…

Полк стоял выездным лагерем, спали в палатках, рыли окопы ближе к границе. На рассвете 1 сентября начался не то налет, не то сильный обстрел. Рассказчик выскочил из палатки и вдруг увидел, что рука болтается на двух «нитках». Подхватил конечность второй рукой и потерял сознание.

Его эвакуировали в Брест, около двух недель лежал здесь в «шпитале». Когда немцы подошли и сюда, раненых стали вывозить еще дальше на восток. На одной из станций санитарный поезд вдруг двинулся в обратном направлении: пошли советы. В 20-х числах сентября наш герой во второй раз очутился в брестском госпитале.

Культя заживала нормально. Тем временем была проведена демаркационная линия, немцы с советами приняли решение в отношении рядового состава Войска Польского: всех возвращали по ту сторону новой границы, откуда они призывались. Таким образом, нашему подлечившемуся рассказчику пересекать границу не требовалось, но после выписки надлежало явиться в здание нынешнего облисполкома и получить документы.

Поднимается на нужный этаж, открывает дверь – и тут же захлопывает: за столом восседает немецкий офицер в черной форме, на столе фуражка с черепом. Рассказчик не может понять: флаг на здании красный, часовым на входе красноармеец… Немец выходит в коридор: «Папир, биттэ!» («Пожалуйста, бумаги!»). Взглянув, указывает по коридору: «Герадэ, линкц дас дриттэ циммер» («Прямо, третья комната налево»). Рассказчик растерянно идет по коридору, открывает указанную комнату, а там уже командир с красной звездой. Выписал документы по демобилизации «вчистую», и наш герой отправился домой в Сухополь…

Еще один дедов рассказ относился к последним дням пребывания немцев 1939 года в Бресте. По улице Стецкевича (Комсомольской) было много еврейских лавочек (рассказчик насчитал порядка 23). В районе ресторана «Экспланада» (в послевоенное советское время – ресторан «Беларусь», позже диеткафе) пятеро немецких офицеров, по форме, предположительно, «Люфтваффе», зашли в еврейскую лавочку, купили по трости с серебряным набалдашником, после чего с отрывистым «Юдэ!» этими же палками принялись громить витрину. Семья лавочника кричала криком, собрался народ. Немцы, слыша русскую речь, говорили толпе: «Комрад, биттэ!», предлагая разбирать еврейский товар.

Так летчики переходили от лавки к лавке и, где владельцем оказывался еврей, погром повторяли, хотя самих владельцев не трогали. Часть переминавшегося народа принялись прихватывать добро. Повторяемость действий и большое число зрителей подвигли компанию на элемент комизма: четверо пристраивались к витрине очередной лавки с занесенными битами, а пятый заглядывал внутрь и, видя еврея, давал отмашку…

Немецкий часовой, стоявший возле спиртзавода (ныне ликеро-водочный), за несколько часов до передачи объекта советской стороне провозгласил обмен водки на яйца. Кто жил поблизости, помчались к своим несушкам… Рассказчик тоже побежал, где-то перекупил десяток, но, когда вернулся, было поздно: вместо немца стоял красноармеец с трехлинейкой.

Василий САРЫЧЕВ
"Павшие в июне сорок первого пограничники не могли знать, что командование вермахта отводило на взятие пограничных рубежей нашей Родины тридцать минут. Их защитники держались сутками, неделями... Из 485 западных застав, ни одна не отошла без приказа... Павшие в июне сорок первого пограничники не могли знать, что война продлится еще 1414 дней. Павшие в июне сорок первого пограничники не могли услышать залпов Победы. Родина салютовала тем, кто шел к великой победе... и тем кто сделал к ней первой шаг..."
Ответить

Вернуться в «Брест 1939-1941.Между молотом и наковальней»