Погранвойска - щит Родины, а все остальные - лишь шурупы в нём!

[Алехин]

Эта "чекистская" мудрость полность отражает отношение людей в зеленых фуражках ко всем остальным представителям Вооруженных Сил. Соответственно, последние отвечают взаимностью. 1986 год, Одесса, погранцов как собак нерезанных: ОКПП, отряд, авиаэскадрилья, стройшара и, плюс к этому, бригада сторожевых кораблей. Понятие "увольнительная" отсутствует в принципе, а посему патрули вовсю отрываются на погранцах исключительно во время увольнения в запас или на "залётных" отпускниках. Поводов масса, т.к., во-первых, погранцы, во-вторых, у них всё не как у людей, начиная с формы и заканчивая непонятной структурой подразделений, в-третьих, "ну и вообще...".

Отдельные контрольно-пропускные пункты ПВ КГБ СССР - лицо Родины! Это ясно! Все враги пялятся на него "глазами зарубежных гостей", но мы-то бдим и сами безупречны. Форма одежды соответствующая, мало того, видов ее немеряно. Но предмет особой гордости - сапоги (третья пара по износу) - хромовые, шинель курсантская, шапка офицерская. Дали это все бойцу, уже счастлив. При этом счастье Уставами не напрягают, но и увольнительных не дают. Будучи потомственным пограничником, решившим пройти все ступени ратной службы, и, собираясь поступать в Алма-Атинку, должен пройти медкомиссию в родном окружном госпитале, но беда заключается в том, что "таблетка" сегодня в госпиталь не идет, а родные рубежи охранять надо и завтра, так уж вышло, есть перспектива "зарыть через шесть".

А, посему, начальник отдела п/п-к Конюков после пятиминутного копания в своем сейфе надыбал бланки увольнительных и, скрипя зубами, выписал её на моё имя, фамилию, звание и номер части. "Один хрен Родине офицеры нужны, смотри мне там, б..." Кто служил на морских КПП, знает, что приведение в соответствие с требованиями Устава длины пол шинели рассматривается там как вредительство. Отрежешь - не пришьешь. А снизу дует, ноги мерзнут. Так и ходили в "дзержинках" или "кавалерийских", а Дед, он же старшина, строго за этим бдил. И вот, я во всём этом богатстве, хромачах, шинели не по Уставу, офицерской шапке, проинструктированный до слёз, выдвигаюсь в госпиталь своим ходом. От первого патруля мне удалось смыться, впрыгнув в троллейбус, второй, на вокзале, был опрокинут упреждающим ударом с переходом на строевой с тихого пограничного и вопросом: "Где тут у вас автобус до госпиталя останавливается?" Но, как известно, третий раз...

Да, что там, он и есть третий. Недалеко от госпиталя находилось артучилище, старшими ходили курсовые взводные, ну и, соответственно, или пара "курков" или пара "бойцов" из обслуги. Вылез из автобуса, до госпиталя метров сто. Тут боец, как чертик из табакерки: "Тов. страшный сержант! Вас нач. патруля!" - Блин! Попал! Летёха в позе маятника, лет 20, явно из школяров, в глазах лютая ненависть за мою офицерскую шапку, неуставную шинель по щиколотку и хромовые сапоги. Он за это "богайтство" четыре года, а этот сукин сын...

Мозги судорожно начинают искать выход, тело уже само осуществляет принцип: "Главное что? Отход, подход, четкий рапорт". Принцип был положен в жизнь по максимуму, что несколько смутило летёху и дало повод не без основания полагать, что месяцев пять назад за отличную учебу он был оставлен курсовым в училище. Но, корпоративная ненависть к погранцам берет свое, более того, боец, вот зараза, нашептывает что-то плохо слышное насчет ремня, кожаный не по Уставу (у "шурупов" это предмет особой "дембельской" гордости). И начинается: - Увольнительную!
- Вот!
- Куда следуете!
- В госпиталь!
- Цель!
- Комиссия в училище!
(Появилась настороженность)
- Почему в офицерской шапке?
- По форме одежды!
- А сапоги?
- Положено!
- А шинель откуда курсантская?
- Положена!
- Это где так положено?
- На ОКПП "Одесса"!
- Это что за часть такая?
И тут на меня нашло: "Отдельный кавалерийский пограничный полк "Одесса"
У летёхи тихое помешательство, хрен этих пограничников разберешь, что у них за деление боевых подразделений, а я решил добить подробностями: "Мы тут за поселком Таирова, возле пограничного ОТРЯДА и нашей АВИАЭСКАДРИЛЬИ стоим". Увольнительная и военный билет медленно возвращаются мне.
- Разрешите идти?
- Идите!
Отваливаю шагов на десять, давясь от хохота, и вдруг в спину: "Тов. старший сержант, стойте! Почему, у вас шинель длинная?" Я понимаю, что это последняя попытка подловить "за губу", но, гордый от собственной уникальности, тут же заявляю: "Так кавалерийская, товарищ лейтенант!"
- Аа-а, свободны!
Зашел за ворота госпиталя, заржал в голос. Уже мне знакомый майор Капустин, хирург от бога, (меня резал, знаю, что говорю) беспокоясь за мое психическое здоровье, живо поинтересовался, как у меня здоровье, пересказал ему, поржали вместе. А летёха засек это дело из-за забора. После комиссии меня отправили на КПП в "таблетке" госпиталя, благо она в бригаду сторожевиков шла, по пути. А патруль меня пас у ворот до 16.00.
Кстати, династия на мне прервалась, в училище я не попал, медкомиссию не прошел.