(Сказка-быль)

Как-то, давным-давно, вновь назначенному командующему КТПО вздумалось сделать облет неупреждаемых участков на направлениях Дальнереченского отряда (бывш. Иманского).

Соответственно планировались посадки на заставах.
Готовились к этому событию, конечно, как могли. Красили, белили, хлеб-соль готовили.

Наконец пришел этот день и командующий полетел.

И все шло хорошо.

Вертолет пролетал вдоль лини границы, проходил галсами над предполагаемыми неупреждаемыми участками. Командующий глядел в кругло-выпуклую стеклянную дыру, что-то говорил, а свита из отрядного командования и окружников, следом за ним заглядывали по обоим бортам, угодливо кивали, типа слышали что-то, и одновременно делали вид, что наносят пометки на карты. Затем вертолет переползал через РОИС и приземлялся на заставе, где его встречали дрожащие от волнения офицеры, прапорщики и бойцы… Покалякав о службе, благодушно настроенный командующий минут через пятнадцать-двадцать восвояси отбывал.

Но вот день пошел на убыль и подлетели к крайней, по плану, заставе.
Вертолет аккуратно уселся на образцово подготовленную вертолетную площадку.
Площадка была обкошена, весело развевалась полосатая колбаса, на которую старшина не пожалел новую простынь и энное количество черной краски, габаритные треугольники ВП были свежепобелены и любовно подняты на чурочки. А вокруг буйно цвело приморское лето, палило солнце и ничто не предвещало грозы…

И вот смолк гул двигателей, а стоявшие поодаль начальник заставы, с замами и старшиной, подкинув копыта к черепам, легкой рысцой выдвинулись к машине встречать высокого гостя со свитой…

Отодвинулась дверь и бортач выкинул стремянку.
И вдруг...
Проследившие за косым направлением стремянки НЗ, ЗНЗ, замбой и старшина нервно задрожали.
Прямо под стремянкой исходил миазмами свежевысраный (перепуганному НЗ показалось, что он еще дымится) здоровенный коровий блин!
Из вертолета показалась генеральская жопа (владелец жопы почему-то принял решение спускаться задом) и начала дрыгать ногой, обутой в великолепно начищенную коричневую туфлю чехословацкого производства, пытаясь нащупать куда ступить...
Элита заставы усиленно гипнотизировала туфлю и в воздухе почти материализовался страстный крик: "Только не туда!!!"
Но все было тщетно.
Никто из почтенной четверки даром гипноза к сожалению не обладал...
Жопа направила туфлю именно "туда"...
Сначала послышался нежный звук утаптываемого кизяка, затем в него ступила другая нога, потом раздалось чавканье выдираемых из говна туфель, недоуменное бормотание и...
Да, да, именно!
Именно в тот миг мир разверзся...

Нет, это была не гроза. Это были не громы и молнии... Гибель Атлантиды и Всемирный потоп были жалкой китайской подделкой по сравнению с этим извержением матов и похабных сравнений обрушенных на встречающих. А встречающие остолбенело и, взяв под козырек, впитывали в себя... впитывали...

Неожиданно командующий прекратив орать, воззрился на старенького старшину, на один миг задумался, как бы, что-то вспоминая, и… не менее виртуозно, заорал на командира воздушного судна.
Самым нежным было: "...И эти уебки еще смеют утверждать, что ИМ СВЕРХУ ВИДНО ВСЕ, (бля), ТЫ ТАК И ЗНАЙ??? Куй вам что видно, товарищ майор!!! Куй, Куй, Куй!!!"
Разъеб завершился богохульным для вертолетчиков осквернением летательного аппарата. Проклиная дураков летчиков, командующий, оттолкнул сунувшегося, было, к нему с платочком начальника политотдела отряда, и с остервенением обшкрябал темно-зеленую кашу о пневматик и полуось стойки левого шасси.
Сами понимаете, что ни о каком посещении заставы с нежным названием «Ласточка» уже не могло быть и речи, ибо обосраный генерал вряд ли внушил бы уважение любимому личному составу. Командующий это прекрасно знал, поэтому рявкнул «В машину!», демонстративно обтер остатки коровьего дерьма о стремянку, и исчез во чреве «восьмерки» с белой полосой на фюзеляже под хвостовой балкой…

Засвистел, набирая обороты несущий винт, «примус» оторвался от земли, и высоко задрав хвост и опустив остекление кабины начал свой бег от гостеприимной заставы.
Буквально перед отрывом командир отодвинул задвижку, и высунув руку наружу, погрозил кулаком все еще отдающим честь вертолету заставским…

И наступила тишина…

- Му-у…Му-у… - из кустов, утробно вздыхая, медленно, вышла корова Ласточка названная бойцами по имени заставы.
Бойцы любили ее. Славилась она добрым и кротким нравом, при этом щедро доилась. За ней игриво бежал лобастый теленок…

- Сволочь ты Ласточка! Кизда ты нестроевая! - Чуть не плача заорал НЗ и двинул корову кулаком в брюхо. – Вся моя карьера насмарку…
- Оставь ее, Иваныч. Скотина-то тут причем? Ей не прикажешь где гадить надо. Сами мы виноваты. Если что, валите все на меня. Скажете, что старшина, старый дурак, забыл корову в коровник загнать, и вся недолга. Моя карьера - вот она, на этой заставе. Мне терять нечего. Тридцать пять лет я на ней. А с Борученко … Не бойтесь мужики, он мужик нормальный. Он ведь у меня сержантом был на Ласточке, отсюда и в Бабушкино ушел и офицером стал. Не такой он уж и поганый мужик. Обидно ему конечно же. На родной заставе и в кизяк… Да и узнал он меня. Я же видел…
- А что же ты сразу не сказал, что знаешь его?
- Да я, мужики, сомневался. Он, не он… Только по матам и по стати и узнал… Он и сержантом любил поматериться. Его зампал, Коля Буйневич, даже на губу хотел в отряд везти за сквернословие. Зато какой сержант был… Ладно, все утрясется, не переживайте мужики. Пошли моя хорошая…
Ухватив Ласточку за обломанный рог, старшина устало повел ее к заставе. За мамкой посеменил и теленок… И как телки за мамкой пошли за старшиной сопливые старшие лейтенанты…

Прошел день. Прошел вечер. И пришла ночь.
Уже НЗ поставил очередной приказ на охрану границы и протопал к системным воротам наряд. И только в коровнике печально вздыхала Ласточка, да старшина что-то ласково говорил ей, посыпая песком ласточкин загон…

Неожиданно у дежурного связиста замяукала и осветилась «Азбука»
- «Вираж»… Слушаю «Вираж»
- Оперативный дежурный «Вкладчика» подполковник Масальский. Начальника заставы соедини.
- Есть связь, соединяю.
- Слушаю старший лейтенант Зиньковский (сонно)…
- Оперативный дежурный «Вкладчика» подполковник Масальский. Значит так, старшой, уазик у тебя на ходу?
- Так точно…
- Сейчас посадишь старшим своего замбоя, загрузишь старшину и до железки. Они должны успеть на «Океан», или в крайнем случае на «Россию». Старшину твоего командующий к себе вызывает. Трахать наверное за говно коровье. Весь отряд со смеху падает… Ну вы и идиоты… Задача понятна?
- Так точно.
- Выполняй.

Бросив трубку рядом с коричнево-эбонитовым корпусом телефона НЗ пробормотал: «Сам ты идиот…» и пошел выполнять приказание.

- Тимофеич, чего ты не спишь? Впрочем… и не поспишь уже… Ком тебя к себе вызывает… В отряд… Позвонили сейчас только… Оперативный Дурак говорит, что трахать… Собирайся Тимофеич, я уже Сашку поднял, он старшим едет с тобой до жэдэ. Ты это… Тимофеич, не выгораживай там нас. Я сам виноват. Не проконтролировал. Да и пошли они все к такой-то матери, генералы эти…

Старшина, улыбнувшись начальнику, пожал ему руку и молча пошел мыться и переодеваться в давно не одеваный китель с ядовито-блестяще-зелеными погонами и в «брюки-в-сапоги»…

***
За командирским столом сидел командующий.
Сбоку от стола, в кресле, развалился начальник политотдела округа.
Командир и НачПО отряда скромно сидели на краешках стульев и подобострастно глядели как командующий и ЧВС пьют чай с вульгарными баранками.

Тук.. тук.. (в дверь)
- Товарищ командующий, прибыл старшина третей заставы…
- Пусть войдет.
- Товарищ командующий разрешите войти? Есть! Товарищ командующий! Старший прапорщик Малинин по вашему приказанию прибыл!

Командир и НачПо одновременно поднялись со стульев и сделали церберовские стойки, готовые по первому же выстрелу придушить старшего прапора посмевшего, совместно с заставской скотиной, уронить в говно целого генерал-майора.

Отставив в сторону недопитую чашку, командующий радикулитно покряхтывая встал с командирского кресла и широко раскинув руки и, широко же улыбаясь, подошел к старшине:
- Осип Тимофеевич, здравствуйте…
Старшина молча смотрел на командующего.
- Осип Тимофеевич, вы не помните меня? Я ведь сержант Володя Борученко! Помните, вы меня еще учили на лошади ездить и как мы с вами сутки по иманским болотам китайца гоняли, а я тогда еще сказал, что в жизни не пошел бы в пограничные войска, если бы знал, что это такое. А вы меня материли и под приказом заставляли бежать? Помните? Ну?
- Помню Володя… Я тебя сразу узнал…
- Осип Тимофеич, ты уж прости меня, что я наорал на тебя и на офицериков твоих. Глазами я слаб стал, все с документами, да с документами… Вниз по лестнице передом спускаюсь скрипя зубами, - задом сподручней… Радикулит, бля, мучает… Вот и вступил в говно твое…

Сибаритски развалившийся в кресле ЧВС радостно захохотал, а командир с НачПо с неожиданной скоростью из церберов начали превращаться в вежливых спаниелей, поглядывающих добрыми и преданными глазами на своего хозяина…

- Мужики, выйдите пожалуйста. Мне со старшиной поговорить надо…
- Есть!

Первыми выскочили хозяева отряда. На ходу они недоуменно переглядывались, и Тимофеич грустно смотрел на суетливое передвижение прямого начальства.
- Владимир Афанасич, с вашего позволения я тоже пойду. - Окружной НачПо прекратив смеяться, сугубо официально козырнул. - У меня, по плану, ПВР в мотоманевренной группе…
- Иди Леша, и скажи дежурному, чтобы никого не пускал сюда.
- Есть! - Леша (в звании генерал-майора) почтительно обогнул старшину и вышел тихонько притворив за собой дверь…
-Осип Тимофеевич, а мы с вами сейчас чая попьем…
- Можно…
- Тимофеич, ну чего ты такой смурной?
- Не смурной я, Володя, не смурной. А вот ты кажется сильно изменился.
- Почему так решил?
- А ты от жизни нашей отвернулся Володя.
- Я не понимаю тебя Осип Тимофеевич…
- Ты все понимаешь Афанасич. Ты по этому говну уже пятый десяток лет ступаешь, только пытаешься не замечать его. Ты сержантом у меня был и не брезговал в охотку, со мной вместе, за лошадьми и коровами убирать. Тебя никто не заставлял. Ты сам шел на подхоз и помогал мне. Ты ведь, когда в училище уезжал, прощался не только с Колей Буйневичем, царство ему небесное, и не его вина, что всего-то он только до второго марта дожил после твоего отъезда, ты и со мной простился и с бойцами со всеми… Ты ведь и на подхоз сходил и всех наших Ласточек поцеловал… А вот сейчас, ты первым делом полетел по заставам, вместо того чтобы проехать всего полтора километра и сходить к Кольке, и Ванюшке Стрельникову, и ко всем ним. Ты ведь генерал сейчас… Некогда тебе Володя… И забыл ты из чего вырос… А Коля, ведь, в академию готовился... Только ты и об этом забыл Володя, и, еще не известно, кто бы сейчас округом командовал, Ванька, Колька, или ты… Может не прав я Володя? А? А вчера ты в лепешку коровью своей ногой ступил, и так тебя это закоробило, как будто ты и не был бойцом сраным, пришедшим к нам с Колькой после учебки. И забыл ты Володя, а может и не знал, как Колька телефоны обрывал делая тебя сначала младшим, а потом настоящим сержантом. Ты ведь не видел Колю простреленного, прикладами и палками испохабленного… Ты ведь в этом отрядном складе не видел их всех... И рядовых и офицеров... Рядами лежащих...
- Мне Юрка Бабанский рассказывал, в Москве уже… Тимофеич, ты сам-то давно был у них?
- Сейчас очень редко Володя… В Имане редко бываю… У меня сейчас только один участок... Наш с тобой... Ласточкин...
- Понимаю Тимофеич… Мы с тобой обязательно к ним съездим… Вместе съездим, Тимофеич. А пока давай за Колю и за всех них… вместо чая… водки…
- Давай, Вовка...

***
Легенда гласит, что командующий не пожалел керосина и своего служебного времени, чтобы еще раз слетать на «Ласточку» уже без свиты, а только с «Лешей» и старшиной.
Легенда гласит, что командующий пробыл на заставе целый день, просто, вспоминая свою юность, и отдыхая от суеты мирской...
И так же печально, как и двадцать с лишним лет назад, шептались о чем-то убогие приморские березки и тополя, шелестел камыш на болотинах и чеках, острая осока падала и вновь вставала под порывами гуляющего по Уссури ветра…

Вполне возможно, что так и было, и мне хочется верить в это…

***
Участник событий на острове Даманский в марте 1969 года, кавалер ордена Красной Звезды, старший прапорщик Малинин Осип Тимофеевич уволился в запас вооруженных сил в декабре 1993 года.
Умер от сердечной недостаточности в марте 1999 года.
Похоронен рядом с братской могилой пограничников, отстоявших ценой своей жизни маленький клочок Советской Земли.

P.S Большинство фамилий в этом рассказе изменены.

© A.B. Ostrognikoff (Colonell) 26.09.2004 ostralex@bk.ru