Лешка звезд с неба не хватал, был курсантом так себе. Его преимущество перед другими собратьями по службе, объяснялось довольно просто, его по службе сопровождал, и был неотделим от него четвероногий приятель Акс На гражданке, он в каждой собаке чувствовал угрожающую ему опасность, и старался не досаждать ей ни взглядом, ни близким присутствием Отношение его к роду собачьему было спокойным и, я бы даже сказал, глубоко безразличным. Служба началась не очень удачно, как и все последующие за этим события. Летом, жарким днем, привезли их, еще теплых птенцов, от материнских юбок отделив, на станцию Песочная. в какой-то пустующий гарнизон. Несколько сотен мальчишек как стая воробьев уселась на плацу, ожидая «покупателей»,офицеров различных родов войск, призванных для отбора. Наконец они появились и заблистали различными цветами погон. Лешка, изнемогая от летнего зноя, с тоской наблюдал на формирование групп, где пока для него не находилось места. Спустя нескольких часов, плац постепенно опустел. Осталось семь невостребованных горемык и среди них Алексей. Перспектива остаться в такой немногочисленной компании пугала. Всматриваясь в своих товарищей по несчастью, он увидел одну закономерность, все семь были детьми разных народов. Не хотелось думать, что здесь действовал пятый пункт разделения, свои и чужие. Неожиданно к ним, тяжело дыша, подбежал капитан-пограничник со словами: «Как раз у меня нехватка семи человек в команде» Это непредвиденное обстоятельство и предопределило его дальнейшую службу.……
Весь товарный состав был забит допризывниками. Пьяные и не очень, орущие и поющие, не признающие не дисциплины, ни порядка, масса анархистов, вкусившие неожиданно свободу. Сержанты, ответственные за свой вагон, были бессильны навести что-то вроде порядка. Маршрут движения состава, несмотря на частые расспросы, охранялся в тайне неукоснительно. Как-то сержант, ответственный за вагон, проговорился о наличии в том месте, куда следует состав, цирка. Поезд мчался по просторам Белоруссии и вероятность окончания пути в Минске, было вполне возможна. Так команда Алексея, состоящая из пятидесяти питерских, в то время ленинградских, гавриков, прибыла на территорию отдельного батальона связи Западного пограничного округа. города Минска. Всех их объединяло восторженное состояние единства. Это было очень важно для них, еще вчерашних детей, вырванных из теплого семейного уюта, в неизведанное и трудное. За несколько дней до прибытия Лешкиной команды, батальон получил пополнение горячих кавказских парней в процентном отношении что-то вроде fifty-fifty. Начались постоянные стычки между землячествами. Кавказцы, не приемлющие к себе. унизительного отношения, грубых окликов, да и других атрибутов воспитания, которой была напичкана советская армия тех лет, давали отпор. В конфликты были вовлечены сержанты и офицеры. Все это не могло пройти мимо Управления погранвойск В столкновениях совершенно отсутствовал признак национализма. Было два клана, две общности, которые в силу традиций, воспитания, имели некоторые трудности общения. В один из дней, на общем построении был зачитан приказ о расформировании батальона. Список лиц составляли одни фамилии кавказцев, которые подлежали отправлению в другую воинскую часть. По окончании его чтения, командир батальона сделал паузу и, к ужасу Алексея, произнес его фамилию, Кальман. Последовала немая сцена, почти как в гоголевском «Ревизоре», Все были в недоумении, каким таким образом Лешка попал в этот список. Он пережил настоящий шок и личную трагедию от такого известия. Из родной земляческой среды в чужую, так это ему тогда казалось, и в некуда. В данный момент Лешке пришлось заменить, находящегося в лазарете, парня из другого землячества. «Интернационалисты» командиры, видимо, таким образом решали чистоту своих рядов, решив, что еврей, по своему менталитету, ближе к другой общности и везде его воспринят, как своего..Уже в пути, видя его состояние, горцы окружили парня таким участием и теплотой, что Лешка вмиг оттаял. В вагоне царила атмосфера праздника. Танцами и песнями сопровождался весь путь от Минска до Волковыска, где Алексею пришлось пробыть долгий, трудный год Дальнейшая судьба этой земляческой роты проста до примитивизма. Там, где отсутствует нормальные методы воспитания и нечего противопоставить сплоченному коллективу, то проще простого было рассеять их по нескольким подразделениям. Ведь легче подавить личность поодиночке. В дальнейшем, Волковыск вспоминался Алексею, только как географическое название. Отряд находился на окраине города. На практические занятия вывозили за черту города, а другая жизнь, ограничивалась рамками территории отряда. При прибытии пополнения, новобранцев построили на плацу, где перед ними выступил начальник отряда. Из краткого выступления Лешка понял, что он должен забыть все, что его окружало до того, как он появился здесь. По территории отряда слоняться категорически запрещалось. Ходить, или строевым шагом, или бегом. Закончилась речь обещанием сотворить из всех великих спортсменов, но не ниже рангом Куца, в то время блистательного бегуна на длинные дистанции. Алексей вспоминал, как он снимая кирзачи, и надевая тапочки в спортзале, не чувствовал веса своего тела, парил как птица, долго не ощущая усталости. Этому предшествовали дни ежедневной муштровки. Зимой,- утром зарядка на лыжах, от трех до пяти км. Летом,- ежедневный утром кросс на три км. И так в течении года, пока он находился в Волковыске .Любимое развлечение командира отряда и общее неприятие курсантов были еженедельные марш-броски по полной боевой выкладке на десять км.. Со стороны это выглядело так. Бежит человеческая масса, изнемогая от усталости, в полной амуниции с вещмешком, наполненным тридцатикилограммовым грузом, песком, взвешенным до забега на весах. К полноте всего, придается еще шинель-скатка, саперная лопатка и противогаз. Норматив был жесткий: расстояние от первого до последнего, должно было составлять на финише сто метров, Рота, не выдержавшая этот норматив, повторяла пробег на следующий день При этом, из десяти рот, участвующих в забеге, три последние по нормативам, также повторяли эту экзекуцию повторно. Учебные роты. мало чем отличались друг от друга. Лешкиной роте предстояла в дальнейшем выполнять определенную миссию, так как ее командиры были специалистами служебного собаководства.
Закончились азы молодого бойца, и Лешке предстояло сделать для себя выбор: остаться в школе и быть профессионалом служебного собаководства, или ехать дослуживать на границу. На здоровье он не жаловался, физически был крепок и почти был уверен, что отбор в школу он пройдет. В те времена в Управлении погранвойск Союза на должности начальника служебного собаководства восседал легендарный человек, Никита Федорович Карацупа. Не берусь судить, были то мифы, или явь, но послужной список его подвигов был фантастически ярок. Более трехсот пойманных им нарушителей границы. Однажды, будучи в наряде, он привел на заставу одиннадцать перебежчиков. Уже, будучи офицером, его направляли на самые опасные поиски, где всегда, рядом с ним находились четвероногие друзья. Как специалист собаковод ему не было равных. .Как-то приехав в отряд, он приказал построить личный состав вместе с питомцами, предстояла выбраковка собак. Обычно старшие офицеры, проводящие отбор, перед этим беседовали с курсантами, кто как не они лучше знали и понимали своих питомцев. Карацупа же безошибочно, обходя построение, без лишних вопросов, мгновенно определял возможности каждой собаки. Но то, что его самый знаменитый пес Индус, мог прорабатывать след, проложенный давностью почти до суток, казалось Лешке немыслимой фантастикой. Хотя Никита Федорович и занимал не такую маленькую должность в Управлении погранвойск, но в звании он был, в то время, небольшом, всего лишь подполковника. Шел 1957 год Отбор в школу проходил в небольшом кабинете при штабе. Посередине стола сидел Никита Федорович, рядом зам. командира отряда по службе с.с (служба собак) капитан Барабанов и начальник учебной заставы с.с. капитан Зотов. Лешка , сильно волнуясь, переступил порог кабинета. Вопросы задавал только Карацупа: зачем решил идти в школу, где тебя ждут огромные нагрузки, воспитывал ли дома собаку, занимался спортом и каким до армии? Лешка лепетал что-то о своем давним интересе, о своей любви к животным, о своих спортивных пристрастиях ….Так Алексей стал курсантом школы служебного собаководства.
Единственная порода собак, проходившая службу на границе в те времена, была восточно-европейская овчарка. Очень хорошо поддавалась дрессировке, была неприхотлива в быту, а в экстерьере, по красоте, ей не было равных. Школа ожидала привоза щенков из Бреста. Пока шло ожидание, была собрана группа курсантов для поездки в Минск, где их ждали, как сопровождающих, купленные в клубе собаководства молодые овчарки. Попал в эту группу и Алексей. Сопровождение их до Бреста не обошлось без приключений. Лешке трудно было понять тех людей, которые в силу каких-то причин, решили избавиться от своих питомцев. Полная трагизма сцена передачи из рук в руки собак сопровождалось громким лаем отчаяния, откровенным саботажем и нежеланием отдавать себя чужим людям. Пошли на компромисс: договорились, что хозяева должны привезти собак на вокзал и расстаться с ними уже только в вагоне. Но в этой стае четвероногих был главный возмутитель спокойствия по кличке Ингул. Жил наш Ингул во вполне приличной, дружной семье, пока молодой хозяин не привел в дом молодую жену, которую пес невзлюбил в силу причин понятных только ему самому. Жена поставила условие: или я, или он. Надо заметить, что Ингул обладал типом нервной деятельности, с которой очень трудно вести какие-то дружеские диалоги, не говоря уже о дрессировке. Он был ярко выраженный холерик, или по- научному, его процессы возбуждения преобладали над тормозными процессами. Стал вопрос, кому сопровождать Ингула. На всю группу был лишь один инструктор, сержант Суслов. Ему ничего не оставалось, как стать временным хозяином Ингула. Пока поезд двигался по направлению к Волковыску, собак требовалось иногда выгуливать. Этот скоротечный процесс проводился на промежуточных остановках, но с кормлением проблемы возникали только с Ингулом. Ингула пришлось везти в отдельном купе, так как другие четвероногие сородичи его сильно раздражали. Хозяин Ингула, простившись с ним в слезах, не забыл, на всякий случай, привязать его к одному из металлических рычагов в купе, что в дальнейшем помогало Суслову с кормешкой. Миска с пищей продвигалась собаке, с большой опаской, ногой, при этом рычаг трещал, пес не видя в Суслове хозяина, рвался и метался в злобе. По мере приближения к Волковыску, Ингул понемногу умерил свой нрав и сержант перестал быть для него сильным раздражителем.
Наступил самый важный момент в Лешкиной службе. В один из дней шло распределение собак курсантам. Хочу отметить, что от этой процедуры зависело многое в службе. Интеллект заложенный в собаке, давал и курсанту в дальнейшем слабину в моральных и физических нагрузках. Да будь ты практически и теоретически гением, но если, как говориться, у твоего пса плохо с головой, то есть он тяжело поддается дрессировке, а тебе надо подготовить его к выпуску из школы с определенными нормативами, то быть тебе гонимым и с вечной оскоминой во рту у твоего начальства.Наконец привезли щенков в школу из Бреста. Питомников по разведению собак в округе было несколько Чтобы в дальнейшем отличать потомство по адресному разведению, им присваивали определенную титульную букву. Клички Брестских щенков все начинались с буквы «А». Так что в вольерах были Арсы, Амуры, Азоры, ну и т. д., кроме собак купленных в Минске.
Лешке капитан показал на вольер на котором уже красовалась табличка с кличкой АКС. Когда он отворил калитку и увидел испуганное существо с поджатым хвостом, да к тому же обмочившуюся при встрече со своим будущим хозяином, то он слегка поначалу был разочарован. Прошло несколько дней и Акс уже встречал Алексея нетерпеливым повизгиванием, при этом хвост его размахивался с радостной амплитудой. Начались теоретические и практические занятия. Набирались опыта Алексей и Акс С общей дрессировкой у Акса не было проблем. Два , три дня и он уже превосходно выполнял , изучаемую на практике команду. Единственная проблема возникла при изучении аппортировки предметов, но здесь вина целиком была Лешкина: подкачали нервы. Показалось ему, что Акс с недостаточным усердием, с ленцой берет аппорт, и дал волю рукам, слегка ударил Акса по носу предметом. Этого было вполне достаточно для Акса: в дальнейшем он наотрез, как Алексей не усердствовал, отказывался брать предмет. Все курсанты уже перешли к изучению другого норматива, а Лешка тщетно пытался добиться от Акса выполнения команды, но его потуги были напрасны. Помог Зотов, приказав ему заниматься с собакой в личное время, посоветовав при этом обострить восприятие предмета, натирая его мясом. Это дало результат.. Через пару дней он уже догнал курсантов по нормативам. В следовой работе и в выборке предметов, Аксу в школе не было равных. .Эффект выборки Аксом предмета производил впечатление не хуже, чем показ оригинального фокуса профессионала артиста. Из множества наваленных на землю предметов, посторонним лицом брался любой из них и после обнюхивания его, Акс по команде, словно играючи, за считанные секунды доставал предмет к общему восторгу окружающих. Страсть, которая следовала после команды «ищи след»,одновременно пугала и восхищала Лешку. Акс очень активно начинал отработку следа При поиске исходного рубежа, мочку носа, как дрозд втыкал в землю и начинал метание по спирали .до обнаружения следа. После этого для него не существовало уже никого и ничего. Вы можете представить себе собаку, бегущую семимильными шагами, совершенно не обращающую внимания на людей, на пасущих рядом коров, на рев автомобилей. Ничего не отвлекало ее от следа Иногда Акс вспоминал о хозяине, маячившему где-то вдалеке, ложился на след, нетерпеливо повизгивая. Лешка весь мокрый, тяжело дыша, приближался с мольбой в голосе: «Акс, тише».Акс, помахивая хвостом, как-бы прося прощения, продолжал, изматывающее Лешку движение. Сдерживать порывы Акса, Алексей не пытался. Это было чревато отказом собаки от поиска следа и он опасался рисковать. Эти километровые пробежки хотя и много дали ему в порядке физического развития, но в будущем, уже на гражданке, тромбофлебит часто напоминал и не давал забыть круглосуточные нагрузки на ноги. Прошел год. Закончились трудные дни учебы. Предстоял выпускной экзамен. Из Москвы ожидался приезд Никиты Федоровича. Будущие инструктора службы собак находились в нервном ожидание. Не у всех курсантов в дрессировке был стопроцентный результат. Особенно это касалось следовой работы. Выпускная норма составляла три часа давности следа, и не у всех курсантов этот норматив был выполнен. Акс давал фору всему собачьему сообществу: на последних занятиях он достиг давности не менее семи часов, и это, как казалось, был для него не предел.
На практических занятиях, обычно роль «нарушителей» границы исполняли наши знакомцы- курсанты из других учебных застав. Чтобы сдать промежуточный экзамен без видимых потерь курсанты прибегали к определенным хитростям, имитировали очень свежий след путем натирания подошв сапог мясом. Наши четвероногии друзья по такому следу неслись как угорелые. Но промежуточные экзамены были несравнимы с выпусскными.Начальник учебной заставы подводил курсанта к ориентированному месту начала следа и ставил перед ним задачу: "Определить в квадрате 50х50м нарушение гос. границы, на искомом следе обнаружить Н-количество предметов,задержать нарушителя гос. границы, время выполнения задания 2 часа (в зависимости от расстояния следа)." И вот неуверенный в своих силах курсант, успел договориться со своим подельником и несется по следу.Подбирает первую писульку, на которой начертан поворот вправо и 300м. расстояния до возвышенности.На следующей подсказке маршрут 2-х километровый вдоль ручья и т.д. Итог: нарушитель задержан, время не просрочено, а оценка неуд. Со следа не взято ни одного предмета. Основная часть курсантов по этому критерию не сдала выпускные экзамены.Карацупа рвал и метал. Наши офицеры мысленно расставались с должностями.Что-бы как-то сгладить обстановку,Зотов подозвал Алексея, вмести они подошли к Никите Федоровичу: "Товарищ полковник,(в 1958г.Карацупе было присвоино звание полковника) разрешите доложить. Курсант Кальман выполняет поиск следа до семи часов давности". Капитан преданно взирал в глаза высокого начальника и ждал его реакции."Что-то я тебе капитан не очень верю. Придется мне проверить это самому".Большая поляна внутри лесного массива. С нее курсанты начинали постигать азы следовой работы и сейчас для них настал момент истины: быть им дипломированными инструкторами службы собак или отправиться служить на заставы в должности вожатых с!с. Известие, что его по следу будет сопровождать сам Карацупа, так взволновало Алексея, что он уже очень плохо воспринимал напутствие капитана на начало поиска, лишь уловил последние его слова: "....след сапога, а рядом случайно брошенный предмет у тропы в квадрате 20/30. "Все, началось"-успел подумать Лешка и спустил длинный поводок, давая Аксу понять, что теперь нам ответственность придется делить на двоих. Поиск начался. Сзади послышался топот копыт.К нему на коне приблизился Карацупа:" Сынок, не обращай на меня внимания продолжай работать.Начало нормальное." Акс рвал поводок, мочкой носа бороздя землю.Алексей безошибочно определил, что они с другом на правильном пути.Сосредоточившись на поиски, Алексей совершенно забыл о сопровождавшем и в отдалении гарцующем Карацупе."Сынок, остановись! Возвращайся на исходный рубеж.Молодец!"-услышал Лешка голос. В лесу он звучал наиболее отчетливо. Тяжелые дни испытаний, учебы наконец-то завершились,осталось ждать назначения на линейную заставу.Алексей даже предположить не мог , куда забросит его судьба. Недовольство Карацупы офицерским составом школы получило продолжение.Все офицеры были выведены за штат и ожидали новых назначений.Зам. командира отряда по с/с капитан Барабан назначенный на аналогичную должность в Брест и подбиравший себе команду , увидев Лешку и полуобняв его за плечи доверительно, и зачем-то оглядываясь по сторонам сказал: " Кальман, поедешь со мной в Брест.Отказывайся от любого предложенного тебе назначения, делая ссылку на меня." Так Адексей, волею судеб, оказался в Томашевке, где прошла последующая и финальная служба. .

НАЧАЛО. 1957год.

Солнце палит немилосердно, за окном около сорока.В машине чувствую себя вольготно,кондиционер создает благоприятный микроклимат. Вот уже Домачево, а за ней моя,так часто зримая в мечтах, Томашевка.

Ровно полсотни лет назад я уехал отсюда в тот привычный для меня мир из которого я вышел и в который входил совершенно не задумываясь, что меня там ожидает. Жду с нетерпением приказа о увольнении. Все годки уже в домашнем уюте, я на заставе последний, единственный старослужащий. Ожидаю сменщика: инструктора без собаки. Есть и такие, которым очень не повезло при выборе четвероногого друга, забракованного при выписки из школы. Мой Акс ещё молод, полон энергии и желания трудиться. Достанется он, конечно, большому везунчику. В следовой работе он Бог, ему нет равных.. Только что пришел с наряда, проверял полосу. Это моя обыденная каждодневная повинность: пройти многокилометровый маршрут, так называемый в нашей пограничной среде "проход по шарику". Это весь участок границы, вверенный заставе, а это я вам скажу, путь совсем не близкий.Когда на боевом расчёте, вечером, распределяются наряды, и дежурный по заставе зачитывает: " ...С инструктором службы собак пойдёт......", и, далее, мертвая тишина. У всех , стоящих в строю, отсутствует всякое желание идти напарником с инструктором. Для меня это обычная прогулка, для них это тяжёлая физическая нагрузка.
Прибыл как-то к нам для прохождения службы мой знакомец ещё по гражданке, этакий Харламов. Мир, оказывается ,тесен. В нём я узнаю своего однокашника по ремесленному училищу. Мы были из разных групп, поэтому отношения были чисто визуальными. Он же из этого знакомства со мной решил извлечь для себя преимущества по службе. Вспоминаю фильм "Максим Перепелица", где этот герой в первый день службы уже начальственно покрикивает и даёт распоряжения своим ровесникам- однополчанам. Вот такое случилось и с Харламовым. Сегодня дежурит старлей Литвишко. Николай Яковлевич, это один из тех офицеров, о котором я храню долгую память, как о самом чистом, честном, порядочном человеке. Прошу его, чтобы вписал в список сегодняшних нарядов Харламова в паре со мной. Он без лишних вопросов соглашается. В наряд я как всегда заступаю каждый день в четыре часа, утром. Заряжаем боевыми я свой "Стечкин", Харламов-"Калашников". Ставлю ему задачу: идёшь сзади на расстоянии примерно сотню метров, основной обзор ведёшь справа и не забывай оглядываться, я иду впереди в зоне постоянной твоей видимости. Моя основная задача-это проверка следовой полосы за истекшие сутки. Начинаем маршрут. Путь неблизкий, поэтому ускоряю шаг.Задача проверки следовой полосы требует ответственности,и я целиком сосредоточен на ней. Вспоминаю о Харламове, и, оглядываясь , вижу вдалеке чуть различимый силуэт. Останавливаюсь в ожидании. Подходит вразвалочку. Повторяю ему, что приказы следует выполнять. Смотрит на меня пустыми глазами, сквозь зубы цедит, мол, брось выяб.....ся. Не входя в полемику, разворачиваюсь и продолжаю движение. Уже отмерены километры пути, и я приближаюсь к последнему рубежу. Как ни вооружаю свой глаз, напарника не вижу. Вот уже Влодавское шоссе, рядом небольшой заболоченный пруд. На обрывистом берегу присаживаюсь, чувствую, что бес уже вселился в меня. Передо мной стоит небольшая альтернатива: или жалоба по инстанции,что для себя я считал унизительным, или разговор "по душам".Выбрал второе. Приближался он так же, издевательски виляя всем своим телом, во рту сигаретка. Остановился невдалеке, в полуоборота, не глядя на меня, ногой теребя траву. "Подойди ближе". Он нехотя приблизился, и я, вложив в свой удар всю накопившуюся во мне за эти часы злость, обрушил на него свой кулак. Это был единственный случай из моей армейской жизни, когда я позволил себе распустить руки, и я уверен, что никто не осудит меня за этот , проявленный мной, метод воспитания..... Приближаемся к Томашевке, Из-за поворота вырисовывается отличная, по современным меркам, вполне европейская бензозаправка. И это в том селе, в который очень изредка заезжало авто! Оглядываюсь кругом и не могу понять, где я нахожусь. Подхожу к водителю на заправке, и интересуюсь у него о местонахождении заставы. "Вам нужна старая, или новая?"-спрашивает он, и тогда я рассказываю ему, что полсотни лет назад служил здесь, он поворачивается и показывает мне на дом в пятнадцати метрах от меня. Подъезжаю, выхожу из машины и то, что когда-то называлось заставой, а сейчас это довольно обшарпанный дом с разбитым крыльцом, заселенный местными, и, лишь, маленькая мемориальная доска на фронтоне напоминает, что бойцы этой заставы в первые дни Великой отечественной геройски встретили врага. Я никаким образом не хочу умалить подвиг наших отцов, мой отец погиб, защищая Ленинград, и очень бы мне не хотелось верить рассказам жителей той пятидесятых годов Томашевки,но, впервые посетив 800-метровую полосу государственной границы, в пределах которой имеют право находиться только погранвойска, меня удивил вид дзота, нацеленного бойницей в сторону польского города Влодавы, откуда враг ночью 22 июня начал войну. Ни одной царапины на нём, не было следов снарядов и пуль. Остов разрушенного моста через Буг напоминал те жуткие времена. Один из старожилов рассказывал: " 21 июня с жинкой пошли в клуб, вечером шел фильм, на середине картины лента оборвалась, погас свет.и в зрительном зале кто-то заорал: "Мы вам, суки, скоро покажем вторую картину"..Народ высыпал на улицу. Село небольшое, все друг дружку знают, но что удивительно, встречаю, идя к дому, мужиков явно пришлых.Когда немец пошел, здесь обороняться было некому, говорят, всю заставу ночью вырезали.". Повторюсь, не хочу этому верить.

Вспоминаю первый день прибытия на заставу.. Командир, капитан Карцев. Волевое лицо с проницательным взглядом.Ведёт знакомить меня со своими замами. Никонов- зам. по боевой подготовке. Душа нараспашку и свой, как говорится, в доску. Литвишко-политрук. Единственный офицер, по которому я храню долгую память и сожалею, что при расставании не обменялся с ним адресами. Вот кто воистину любил и уважал своих подчиненных, кто всегда мог придти на помощь в трудную минуту. В тот же день прибытия, пока ещё солнце не село, капитан ведёт меня на вверенный ему участок границы. Стараюсь запомнить путь через село, все пути-повороты,хитросплетения нитей связи, телефонные розетки, стыки соседствующих застав и т.д. и т.п. Возвращаюсь с уверенностью, что всё запомнил и самостоятельный путь не составит для меня никакого труда. Иду к вольерам, там же знакомлюсь с вожатыми, эти ребята из Татарстана. Странное свойство памяти: запомнил их фамилии, но совершенно не помню их имена. Халиулин и Кузнецов, эти двое, впоследствии стали для меня отличными друзьями и помощниками. Вечернее построение, и вот я в первый же день со своим Аксом собираюсь идти в наряд. Луна за тучами, мгла кромешная, издалека вижу прекрасный ориентир, море света польского города Влодавы. Акс нетерпеливо дёргает поводком, обнюхивая незнакомые тропы. Убеждаю себя, что курс держу верный, но настораживает слишком долгое моё прохождение к Влодавской дороге, пора уже ей быть. Я как в тёмной комнате. Включаю аккумуляторный фонарь, но он только дезиентирует, кругом меня высвечиваются хаты и развилки троп. Начинаю паниковать.Неумолимо летит время, а я ещё не у КСП ( контрольно-следовая полоса). Ускоряю шаг, и мне уже видятся спасительные огни Влодавы и тут передо мной, словно видение, ворота заставы. От стыда и отчаяния готов провалиться сквозь землю. Сегодня дежурит Литвишко. Он с удивлением смотрит на меня, на лице у него выжидательный интерес. Краснея, рассказываю о своей беде. Он смеётся, успокаивает меня, всё это делается по-отечески и очень по доброму. Сегодня был не мой день. Я бреду в отведенную мне комнату, и долго лежу с открытыми глазами, сон не берёт. Мне просто не повезло. По инструкции пограничный наряд состоит не менее чем из двух человек,но в этот день мне не нашлось напарника, кто-то отдыхал от службы, а кто-то нёс её.Уже будучи на гражданке, по прошествии множества лет, я мысленно шёл по каждодневным тропам, сворачивал в закоулки памяти и находил все, как мне кажется, мельчайшие детали службы и бытия на заставе.
Справа от заставы был сельский дом Культуры, теперь на этом месте возвышается храм Божий. Директором этого дома была Надежда, которая, когда я уже был женатиком, приезжала и гостила у нас в Петербурге вместе с супругом. А в молодые годы её воздыхателем был мой товарищ Толя Михайличенко. Красавец парень, кажется, он был из Краснодарского края, этакий шолоховский Григорий Мелехов, очень был схож с актёром Глебовым. А вот слева , уже относительно храма, стоял дом Неониллы Антоновны, но вместо деревянной хаты, я вижу уже двухэтажный кирпичный дом. Анатолий ненавязчиво,как старожил, взял тихое шефство надо мной и морально меня поддерживал первые, самые трудные дни. Дом Культуры, название очень звучное и ему подлежит более именоваться обыкновенным сельским клубом, так как кроме большого зала, который являлся местом проведения концертов, просмотра кинофильмов, ну, и конечно, танцевальных вечеров для молодёжи, именуемых сейчас дискотеками, он более ничем был не примечателен. Начальство заставы было вполне демократично и довольно спокойно взирало на столь близкое соседство, где мы, молодые рысаки, в увольнении расслаблялись со своими подружками. Мне удивительно было, как в самые первые дни службы на заставе, уже к вечеру, почти ежедневно, к заставе стекались, словно ручейки, местные красавицы. Совершенно свободно отдыхающие от нарядов солдаты выходили из ворот и здесь же начинались танцы, благо гармонистов и у них, и у нас хватало.Как-то Толька окинул взглядом девчонок и предложил мне познакомиться с одной из них: " Хочешь, я тебя познакомлю с самой красивой, но только хочу предостереть, девушка чересчур серьёзная и вроде уже есть ухажёр из соседней заставы, но, говорят, что он ей не по нраву." Таким образом и состоялось моё знакомство с Неллей.... Она очень отличалась от своих подруг. В ней совершенно отсуствовало кокетство, присущее слабой половине.Её теплый взгляд и тихий голос завораживающе притягивал. Удивительно, сейчас в это трудно поверить, но наши отношения были совершенно невинными, они развивались как между близкими по духу друзьями. Может быть, наши встречи нашли бы продолжение, но неожиданно они прервались. Приехал офицер из особого отдела и вызвал меня для собеседования. Начал издалека: кто, что, откуда? Потом расспросы о семье, учёбе и т.д. Перешёл к сослуживцам, знакомствах среди местных. Понимая, к чему он клонит, старался удовлетворить его любопытство краткими односложными ответами, в смысле: "нормально", " ничего особенного", "вполне", всё в таком роде. И вдруг в упор: "Какие у тебя отношения с Н,А,Ц?", " Какое его дело?"-готов был слететь с языка ответ, но вместо этого я промямлил: "Просто хорошая знакомая". " Придётся это знакомство прервать". Любопытствую: "Почему?" "Отвечать не обязан, но скажу,-её мать пыталась перейти границу". "А причём тут дочь?" "Притом,- я всё сказал. Если мне доложат, что ты продолжаешь встречаться, то пеняй на себя, служить тебе придётся в другом месте" Для меня были неведомы мотивы матери,но уже, по прошествии лет, когда понемногу стала раскрываться историческая правда, я, домысливая причины её поступка, нашёл его оправдание. .Я военный и обязан выполнять приказы. Но могу представить , что чувствует близкий тебе человек, который при случайных встречах, мотнув головой, стыдливо проходит мимо. Я убеждал себя в своей правоте: альтернатива "другого места" была для меня немыслима, здесь рядом она и мои товарищи, а что меня ожидает в местах отдалённых, было мне неведомо, да и не очень-то и влекло туда......

Зной не спадает. Залезаю в свой "Ланос" и потихоньку продвигаюсь к поиску новой, но уже белорусской, заставы. Сквозь Томашёвку пролегает Влодавское шоссе, та дорога, которая неожиданно обрывалась воротами из колючей проволоки. Сейчас я их не вижу. С этого места, я, восемнадцатилетний, мог обозревать красоты неведомого для меня города Влодавы, города, как мне представлялось, похожего на сказочную крепость, с возвышающимися над ним ротондами храмов..Сейчас я стою на том месте, где были когда-то эти колючие ворота, но я уже не вижу былого великолепия, город спрятан от моего взора частоколом произраставшим без меня растительным великолепием. .Где-то в метрах тридцати стоял громадный дуб. Поколение пограничников сделало гнездо в его стволе в человеческий рост, куда в мою бытность назначался наряд, именуемый часовым" у отдельного дерева". Это дерево возвышалось на обочине шоссе, ведущего во Влодаву, здесь же это шоссе и обрывалось. Когда-то до войны оно имело продолжение до Буга, далее через мост во Влодаву, в глубь Польши. Но тогда, пятьдесят лет назад я успел увидеть торчащие из реки разрушенные арки моста и обрыв бетонной магистрали Нередко заблудший автотранспорт доезжал до обрыва дороги, в недоумение останавливался и здесь же был захвачен, неожиданно для непосвящённых, вылезшим из ствола, словно приведение, часовым. Задержание было равносильно аресту, погранвойска относились к серьёзному ведомству..Наряд вил своё гнездо очень тщательно, со стороны можно было пройти так и не заметив его. Но уж если говорить начистоту, находиться от 4-6 часов в дупле застеленным копной сена.и защищенным от всех ветров толстым слоем коры и не сомкнуть глаз, было трудновато. Если летом бодрствовать было полегче, то в зимнее время этот неподвижный наряд, экипированный иногда от скрипучих морозов до пяти слоёв тёплой одежды, нагло подрёмывал. Чтобы служба не казалась раем, ежедневно осуществлялась проверка нарядов, которую проводили офицеры и сержанты. Моя основная обязанность была проверка следовой полосы, но иногда приходилось посещать наряды, что сопровождалось с большой осторожностью и опасностью. Граница - это территория боевой обстановки, где люди наделены правом применять оружие в зависимости от ситуации и я это всегда помнил, как отче-наш. Ночь. Приближаюсь к дуплу не скрываясь, во весь, как говориться, рост. Сегодня в наряде салажонок Кашечкин, но пока, сквозь темень, не вижу силуэта часового. Громыхаю усиленно сапогами, результат нулевой: в дупле тишина. Обязанность часового выйти навстречу, по мере моего приближения, и выкрикнуть словесный пропуск, в ответ я обязан произнести отзыв. Захожу с тыльной стороны дупла и с осторожностью обходя его заглядываю во внутрь. Кашечкин, посапывая, склонив головёнку, мирно спит. Рядом, сзади, стоит, прислоненный к стволу, автомат. С осторожностью берусь за приклад, и вот оружие уже в моих руках, я закидываю его за плечо, и моментально просыпается Кашечкин, Хороший, исполнительный солдат, знаю, что если доложу, то его ожидает наказание, вплоть до трибунала. Объясняю ему о последствиях несения таким образом службы, о трагичности её исхода. Старина Кашечкин! Мы сейчас с тобой почти ровесники, и я думаю, ты с хорошей улыбкой вспоминаешь нашу доверительную с тобой беседу, лунной ночью у злополучного дуба.

В пограничные будни.чисто бытового распорядка нет, два повара,сменяя друг друга, кашеварят круглые сутки. Одни наряды приходят, другие уходят, одни в это время завтракают, а рядом чавкают обедающие. Многие, забывая очерёдность приёма пищи, обращаются к поварам одной фразой: " Дай что-нибудь". Все специалисты заставы всецело в моём подчинении,-это повара, связисты, водители, конюхи, вообщем вся обслуга, считающие себя привилегированной кастой и наделённые правом заниматься тем, что предписывает только профессиональная деятельность. Забыл к этим технарям дополнить и своих вожатых с\с. Собачек у нас на балансе всего три, все кобели. Мой Акс-розыскной и два сторожевых пса. Один из них Дозор Халиулинский, мягкий, беззлобный флегматик, второй, полная противоположность Дозору, свирепый, с сумашедшенькой во взгляде Марс. Этот не признавал никого, кроме своего хозяина. Как я не стремился втереться в его доверие, потуги мои были бессильны. Все его боялись и остерегались. Если Дозор и Акс могли спокойно выгуливаться без поводков во дворе заставы, то у Марса судьба была не совсем завидная, всегда, при посторонних, находиться в пар форсе, строгом ошейнике, и на поводке. Как-то в один из дней привезли на заставу фильм. Обычная тематика привоза, это героика пограничных будней. Вспоминаются: "Джульбарс", "Застава в горах", "Над Тиссой", которые повторялись, но иногда привозились и замечательные новые, как "Баллада о солдате".Во время просмотра вбегает запорошенный дежурный по заставе и с порога исходит в крике: "Сержант, давай быстрей, Марс зверствует во дворе!" Выбегаю во двор и вижу ужасную картину: Марс верхом на свинье, загривок целиком в его пасти, свинячий визг на всю округу, кругом мечутся и веселятся служивые. На моё несчастье оба вожатых на границе, так что судьба свиньи в моих руках. Знаю, что дружба моя с Марсом не состоялась, но я же всё-таки инструктор и пасовать перед животным мне не к лицу. Перед глазами промелькнул забор вольера с отброшенной в сторону доской, тот лаз исхода на волю, пробитый собачьей головой в порыве бешеной злобы на всё мелькающее, ходящее, орущее в течении длинного дня и так раздражающе действующее на его больную психику. Сцена конечно не для слабонервных. Свинья более чем вдвое тяжелее Марса, но это не мешает ей орать и метаться по двору, да ещё с прицепленным пастью псом. Я вовлекаюсь в эту идиотскую гонку, так что нас уже трое. Наконец догоняю, хватаю собаку за морду, ногами сдавливаю круп и вот он в моих руках, откуда берутся силы, словно штангу приподнимаю, чувствую как он лихорадочно старается освободиться из моих тисков,как в звериной злобе наливаются кровью его глаза. Подхожу к месту вылазки, кто-то из ребят уже держит наготове отброшенную доску, я раскачиваю собаку и бросаю её в проём, солдаты мгновенно прикладывают доску. Марс совершенно не управляем, на границе спит, всё кажущее сопровождает громким рычанием и лаем, да и годков уже под завязку, приближается к десяти. Пишу докладную нач.с\с отряда. Ответ: уничтожить.Передавать пограничного пса в любые руки запрещено. Вижу заплаканное лицо Кузнецова, он у края забора роет яму, Халиулин мрачный стоит рядом. Подходит Карцев, достаёт свой Макаров и протягивает его мне, я в полном отказе, он недобро глядит на меня, шепчет в сторону ругательства и торопит Кузнецова. Тот медлит, идёт к вольеру, и вот уже он с Марсом. Прошло пятьдесят долгих лет, но сцена опирающего, и не желающего уходить Марса стоит передо мной, виновником его судьбы..........

Леонид, здравия Вам...как здорово все написано..как все дорого сохранено в памяти..такое не может стереться..этим надо жить. этим нужно гордиться. Спасибо за историю памяти! При мне уже такого вида наряда не было....только застава и 2 фланга...но хоть и прошло 35 лет со времени моей службы в Томашовке - все помнится да мелочей..такое не забывается !