В конце 80-х, когда Козловский уже стал задумываться об уходе на пенсию, вдруг получил повестку из военкомата с указанием явиться в определённый день и час. Это его крайне удивило, так как при зачислении в органы госбезопасности человек полностью выводится из юрисдикции армии и её учреждений. Но из чистого любопытства он решил сходить.

Прихожу в назначенное время, - пишет Вадим Аркадьевич, - принимает какой-то старший лейтенант, проверяет паспорт, уточняет домашний адрес, а затем интересуется, когда я был последний раз на военных сборах. Напрягая память, Козловский отвечает, что это было эдак году в 1960-м, т.е. через го после окончания института.

Далее следует диалог:

- А с тех пор?

- Ни разу.

- А почему?

- Вы не вызывали, поэтому и не был.

- А почему?

- А уж это вы должны знать, почему не вызывали. Наверно, я не был нужен.

У старлея загораются глаза и он повторно проверяет паспортные данные и адрес. Видимо, считает, что выявил злостного уклониста или, если повезёт, вражеского шпиона. Сидящий рядом другой лейтенант тоже настораживается и прячет в стол свои бумаги. Первый, помедлив, убегает с паспортом Козловского в другую комнату. Минуты через четыре возвращается с капитаном – очевидно, начальником. Тот смотрит на Козловского и задаёт те же самые вопросы. Вышеприведенный диалог повторяется. После этого они довольно долго коллективно и молча обдумывают ситуацию. Козловскому становится все веселее. Он терпеливо ждёт, что придумает эта троица.

Наконец, капитан суммирует ситуацию вопросом:

- Так вы же почти тридцать лет не были на военных сборах.

- Не был, - сокрушённо вздыхает «уклонист» Козловский.

- Ни разу?

- Ни разу.

- Как же так?

- А вот так... Не был.

Снова молчание – только озадаченно переглядываются. Козловскому всё это уже надоедает, и он решил кончать комедию:

- Ладно, ребята, я вам кое-что покажу.

От подобной фамильярности ребята каменеют. Козловский, не давая в руки, показывает капитану служебное удостоверение старшего офицера КГБ и говорит:

- Я уже больше четверти века служу, а вы меня на какие-то сборы заманиваете. На год рождения посмотрите – мне на пенсию скоро.

Из военкоматских словно воздух выпустили – какие-то маленькие стали, притихшие. Охотничий огонь в глазах погас. Наконец капитан бормочет:

- А у нас вы как младший инженер-лейтенант ВМФ числитесь. Как же это вышло?

- Я к вашим документам отношения не имею, - говорит Козловский, - так что уж вы сами разбирайтесь, кто что не так сделал. Можете начальнику доложить – он поможет.

После этого им становится совсем не по себе. Информировать начальника себе дороже. Лейтенанты делают вид, что они ни причём, раз есть капитан, а тот опять бормочет в пространство:

- Не знаю, как и быть…

Козловскому стало их жалко:

- А покажите-ка, что у вас на моей учётной карточке написано.

Хотя и не полагается, но почти смертельно травмированный капитан беспрекословно протягивает мне карточку. Обнаружив на обратной стороне свободное место, Козловский советует:

- А вы вот здесь карандашиком напишите: «С 07 октября 1963 года переведен на спецучёт КГБ СССР». Вместо своей подписи нарисуйте какую-нибудь неразборчивую закорючку и датируйте октябрём 1963 года. Всё равно никто и никогда проверять не станет, а если кто и станет, то никаких концов не найдёт.

Капитан облегчённо и радостно благодарит и следует совету.