ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК

[pogranec]

Алексей Сергеевич Борисов родился в 1911 году. В органах государственной безопасности служил с 1942 по 1967 год в Ворошиловграде. Подполковник в отставке.
Член КПСС с 1932 года. Награжден 18 правительственными наградами. Заместитель председателя областного совета ветеранов-чекистов.

В прифронтовой Ворошиловград я, выпускник курсов при Высшей школе НКВД СССР, прибыл 1 марта 1943 года, вскоре после освобождения города от фашистских захватчиков.
Проезжая на старой дребезжащей полуторке по узким улочкам окраины, озирая полуразру-шенные, безжизненные заводские корпуса и выпотрошенные пожарами и взрывами коробки мно-гоэтажных зданий центра, я не предполагал, что навсегда свяжу свою жизнь с этим городом.
Меня, Виктора Васильевича Катырева, Александра Федоровича Зиновьева, Федора Ивано-вича Шитова, Ивана Петровича Макарова и других товарищей по учебе (впрочем, тогда мы были молоды и прекрасно обходились без отчеств) готовили к работе в армейской контрразведке «Смерш». Однако получилось иначе.
Разгромив гитлеровцев под Сталинградом, советские войска развернули мощное наступле-ние на широком фронте и вышли к границе Украины, неся ее народу избавление от ужасов фаши-стской оккупации. Изгнание захватчиков с украинской земли началось с северных районов Воро-шиловградской области, а Ворошиловград стал первым крупным городом и областным центром республики, отбитым у врага.
Здесь, а потом и в других областях Украины территориальные органы государственной безопасности нужно было создавать практически заново, и группу выпускников курсов передали Наркомату внутренних дел УССР. Катырева, Зиновьева, Шитова, Макарова, меня и еще несколь-ких товарищей наркомат направил в распоряжение Ворошиловградского областного управления НКВД.
На место прибыли 1 марта под вечер, а следующим утром уже приступили к выполнению служебных обязанностей. Такая уж была обстановка. Она не давала ни скидок на неопытность, ни времени на раскачку.
Ворошиловград освободили 14 февраля, но он оставался прифронтовым городом – линия фронта пролегала всего лишь в нескольких десятках километров, и нужно было принимать энер-гичные меры по защите тыла наших войск и местного населения от засылаемых диверсантов и шпионов. Мы знали, что в период оккупации в Старобельске и ряде других районов располагались крупные центры и службы гитлеровской разведки. Отступая, они оставили глубоко законспириро-ванную агентуру, которую необходимо было найти и обезвредить. Кроме того, больших усилий требовало выявление изменников Родины и фашистских приспешников. Многие из них не успели сбежать вместе с хозяевами и старались раствориться в массе честных советских граждан.
Я получил назначение в оперативный отдел младшим оперуполномоченным и сразу же оку-нулся в работу.
Не знаю, как сложилась бы моя чекистская судьба, если бы первые шаги по службе довелось делать без помощи и поддержки заместителя начальника отделения капитана Михаила Ивановича Бессмертного и заместителя начальника отдела майора Семена Абрамовича Бранта. Старшие то-варищи опекали меня, новичка, щедро делились профессиональным опытом, предостерегали от ошибок, в сложных ситуациях выручали и советом, и делом, хотя сами были загружены сверх вся-кой меры.
Стремительно пролетело несколько дней. В начале второй недели произошло событие, кото-рое особенно врезалось в память…
Поздно вечером докладываю капитану Бессмертному о проделанной работе. Вдруг в комна-ту входит Брант.
– Очень кстати, лейтенант, что вы здесь, – говорит майор, переглянувшись с капитаном. – Есть щекотливое дельце, к которому хочу вас подключить. Слушайте и вникайте в суть.
В управление госбезопасности пришел тридцатилетний мужчина, назвавшийся Петром Ша-поваловым, и попросил принять на оперативную работу. Сказал, что он военный разведчик, в 1942 году был заброшен в тыл к фашистам, насмотрелся на зверства оккупантов, теперь хочет бороться с врагом на ниве контрразведки.
Закаленные люди нужны управлению, объяснял майор, подготовленному опытному развед-чику легко освоиться в новой роли. Это находка при острой неукомплектованности наших подраз-делений кадрами. Однако некоторые детали ситуации все же смущают.
Шаповалов объявился почти через месяц после освобождения города. Говорит – болел, а по-том набирался сил. Для разведчика оправдание слабое. Значит, выжидал. А чего? Почему обратил-ся в территориальный орган, а не в военную разведку? И на фронт молодой мужчина не слишком рвется, хотя на слова ненависти к фашистам не скупится.
Пока будет проходить проверка через соответствующие каналы военной разведки и контр-разведки, руководство управления решило не упускать Шаповалова из поля зрения, присмотреться на месте.
Поскольку с Шаповаловым пока нет никакой яспости, чтобы незаслуженно не оскорбить че-ловека внешним недоверием (ведь может быть, что он – честный и мужественный разведчик, а наши сомнения – это неверно истолкованные недоразумения и случайности), ему объявили: оформление документов и утверждение в наркомате займет определенное время, этот период бу-дет использован как испытательный срок для изучения его профессиональных качеств и подготов-ки к службе.
– На вас, лейтенант, возлагается поддержание контакта с Шаповаловым, – объяснил майор Брант. – Вам, бывшему фронтовику, его сверстнику, начинающему чекисту, легче найти общий язык. Будете работать с ним.
И, помолчав, закончил совсем неожиданным:
– Требую максимальной бдительности. Помните, что и СД, и абвер, и другие разведслужбы прибегают к самым невероятным ухищрениям, чтобы проникнуть в чекистские органы. Не опло-шайте.
– У меня же опыта – с гулькин нос, – удивился я.
– Как раз в этом вся соль, – улыбнулся майор. – Если приставить старого оперативника, наш разведчик поймет, что ему но доверяют, обидится, а для врага лучшего сигнала об опасности и не надо. Вот вы по должны вызвать подозрений.
«Интересно, – подумал я, – у кого же испытательный срок?»
Работа началась под руководством бывалых чекистов. Продумав линию поведения, я старал-ся выглядеть простоватым, недалеким и прямолинейным службистом. Выбранное амплуа немного облегчало выполнение задачи: такой тип людей обычно ни друзья, ни враги не принимают всерь-ез.
От имени командования я передавал Шаповалову мелкие задания, якобы необходимые для решения оперативных задач, беседовал с ним на различные темы и внимательно наблюдал, стара-ясь подмечать мельчайшие детали. Внешне он держался ровно, спокойно, можно сказать – безуко-ризненно. С подчеркнутым усердием выполнял любое поручение, просил работу потруднее, яро-стно ругал фашистов, когда в сводке Совинформбюро или в газетах появлялись сообщения о зверствах оккупантов.
Минуло какое-то время. Из органов военной разведки пришла первая информация. Действи-тельно, Шаповалов учился в разведшколе в таком-то городе. В конце июля 1942 года часть раз-ведчиков (все – выпускники этой школы) заброшены на оккупированную территорию Донбасса, большинство после первых сеансов связи замолчало, вероятно – в результате провалов, так как одновременный выход из строя нескольких десятков радиостанций даже теоретически невозмо-жен. Шаповалов с напарником Кашубой десантирован в Станично-Луганский район, северо-восточнее Ворошиловграда. Данные о них не поступали.
Сообщение органов военной контрразведки было еще тревожнее: несколько разведчиков из числа выпускников этой школы, избежавшие провалов и полностью выполнившие задания, выска-зывают мнение, что их товарищей выдал провокатор, и обращают внимание, что провалы нача-лись с северо-восточных районов Ворошиловградскон области, коснувшись в основном только обучавшихся в той школе.
На совещании, созванном руководством подразделения для обсуждения полученных данных, было решено установить за Шаповаловым наблюдение, поскольку накопились косвенные улики достаточно серьезного характера, а опытным оперативным сотрудникам поручили серьезно про-верить его связи.
– Теперь, лейтенант Борисов, смотрите в оба, – наставлял майор Брант. – Капитан Бессмерт-ный будет лично подстраховывать, но многое зависит именно от вас. Вы – на прямом контакте с подозреваемым, свою руку обязаны держать на его пульсе, фиксировать малейшие изменения на-строения и поведения.
И я «смотрел в оба».
Нервозность, едва-едва заметно проступившую в поведении Шаповалова, уловил скоро, при очередной встрече. Он осторожно, но очень настойчиво выведывал мнение о нем руководства управления, мое отношение, взгляды других товарищей, сетовал, что чекисты ему, наверное, не совсем доверяют и т. д.
Продолжая играть роль ограниченного службиста, я не подал вида, что обнаружил его трево-гу, и немедленно доложил руководству свои соображения: подозреваемый почувствовал что-то неладное. Оказалось, что аналогичные сигналы поступили и по другим каналам наблюдения.
Чтобы предупредить возможную попытку скрыться, решили Шаповалова задержать.
В процессе следствия чекисты установили, что задержанный – опасный военный преступ-ник.
Благополучно приземлившись в июле 1942 года в окрестностях хутора Погорелово Станич-но-Луганского района, Шаповалов и не думал выполнять разведзадание. Вместе с напарником Кашубой – затаившимся антисоветчиком – он добровольно явился в полевой пункт «Абвергруп-пы-2», которым руководил кадровый разведчик майор Лемке, и предложил гитлеровцам свои ус-луги.
Фашисты зачислили его на службу в состав контрразведовательного органа «Мельдекопф-Тан», обосновавшегося в Старобельске, и использовали для поиска и опознания советских развед-чиков. Шаповалов выдал 43 советских патриота, большинство которых после пыток и истязаний погибли, сохранив верность Родине и воинскому долгу.
Отступая под ударами Красной Армии, гитлеровцы оставили Шаповалова в Ворошиловграде с заданием внедриться в органы госбезопасности. Ставка делалась на почти безукоризненную ле-генду, разработанную «Абвергруппой» для своего агента, и уничтожение всех следов и возмож-ных свидетелей преступлений предателя.
В июле 1943 года военный преступник Шаповалов предстал перед военно-полевым судом.